Неточные совпадения
Она сидела на моей
повозке восемьдесят четыре раза, или немного
меньше.
Смотрю: Ипат выносит
маленький чемоданчик, кладет этот чемоданчик в
повозку…
Тогда дальше почта трогалась уже со звоном, который постепенно стихал, все удаляясь и замирая, пока
повозка, тоже все уменьшаясь, не превращалась в
маленькую точку.
— Застал еще, слава Богу, — воскликнул он и подбежал к
повозке. — Вот тебе, Елена, наше последнее родительское благословение, — сказал он, нагнувшись под балчук, и, достав из кармана сюртука
маленький образок, зашитый в бархатную сумочку, надел ей на шею. Она зарыдала и стала целовать его руки, а кучер между тем вынул из передка саней полубутылку шампанского и три бокала.
Катя не отвечает и завертывается в свой салопчик; она зябнет. Елене тоже холодно; она смотрит вдоль по дороге: город виднеется вдали сквозь снежную пыль. Высокие белые башни с серебряными главами… Катя, Катя, это Москва? Нет, думает Елена, это Соловецкий монастырь: там много, много
маленьких тесных келий, как в улье; там душно, тесно, — там Дмитрий заперт. Я должна его освободить… Вдруг седая, зияющая пропасть разверзается перед нею.
Повозка падает, Катя смеется. «Елена! Елена!» слышится голос из бездны.
Елена осматривается: по-прежнему все бело вокруг; но это снег, снег, бесконечный снег. И она уж не в лодке, она едет, как из Москвы, в
повозке; она не одна: рядом с ней сидит
маленькое существо, закутанное в старенький салоп. Елена вглядывается: это Катя, ее бедная подружка. Страшно становится Елене. «Разве она не умерла?» — думает она.
Купцы спустили очи и пошли с благоговением и в этом же «бедном обозе» подошли к одной
повозке, у которой стояла у хрептуга совсем дохлая клячонка, а на передке сидел
маленький золотушный мальчик и забавлял себя, перекидывая с руки на руку ощипанные плоднички желтых пупавок. На этой
повозке под липовым лубком лежал человек средних лет, с лицом самих пупавок желтее, и руки тоже желтые, все вытянутые и как мягкие плети валяются.
Рысью пронеслась по дороге батарея, за нею пошли и мы. Солнце садилось; все зарумянилось. Мы спустились в лощину, где тек
маленький ручеек. Десяток гигантских черных тополей будто бы крышей закрывал место, где мы снова остановились. Лазаретные
повозки расположились в несколько рядов. Доктора, фельдшера и санитары суетились и приготовлялись к перевязке. Пушечные выстрелы гремели невдалеке; удары становились все чаще и чаще.
А по
малом времени раскормленные, жирные кони легкой рысцой стали подвозить в Комаров уемистые
повозки, нагруженные пуховиками и подушками, на них возлежали тучные матери и дебелые девицы-келейницы.
Наконец
повозки все прошли, давка стала
меньше, и последний батальон вступил на мост.